Двойная звезда - Страница 20

Кто-то предусмотрительный догадался запастись принадлежностями для настоящей гримировки, но я ими почти не пользовался. Грим можно заметить на близком расстоянии; даже силикоплоть не совсем похожа на кожу. Я удовольствовался тем, что немного оттенил свое лицо несколькими мазками семикорна снаружи, а внутри я постарался придать своему лицу Бонфортовское выражение. Мне пришлось пожертвовать значительной частью своей шевелюры, после чего доктор Кэнек умертвил корни волос. Это меня мало беспокоило: актер всегда может воспользоваться париком – а я был совершенно уверен, что за эту работу получу столько, что смогу на весь остаток дней своих удалиться от дел, если, конечно, пожелаю.

С другой стороны, иногда я начинал бояться, что «остаток дней» может оказаться не таким уж длинным – вы, вероятно, тоже помните эти старинные поговорки о парне, который слишком много знал, и ту, в которой говорится, что лучше всего хранят тайну покойники. Но, честно говоря, мало-помалу я начал доверять этим людям – они рассказали мне о Бонфорте неимоверно много – они буквально поклонялись ему. Политическая фигура не может быть одним человеком, постепенно начал понимать я, а обязательно должна состоять из группы хорошо сработавшихся людей. И если сам Бонфорт не был бы приличным человеком, он бы никогда не смог бы сгруппировать вокруг себя всех этих людей.

Самым большим препятствием для меня оказался марсианский язык. Как и большинство актеров, я в свое время нахватался достаточно марсианского, венерианского, внешнеюпитерианского и т. д., чтобы пробормотать несколько слов, необходимых по роли перед камерой или на сцене. Но эти округленные или дрожащие согласные очень трудны. Голосовые связки человека не так гибки, как типаны марсиан, по крайней мере на мой взгляд, да к тому же полуфонетическая передача этих звуков латинскими, например «kkk» или «ggg» или «ppp» имеет с подлинным звучанием этих фонетических значений не больше общего, чем звук «г» в слове «гну» походит на действительный щелчок с придыханием, с которым банту произносят слово «гну». Например, марсианское «ggg» больше всего напоминает веселое приветствие, принятое в Бронксе.

К счастью для меня, у Бонфорта не было больших способностей к языкам – а я ведь профессионал: мои уши слышат по-настоящему, я могу имитировать любой звук, начиная со звука пилы, напоровшейся на гвоздь в бревне, и кончая нервным кудахтанием курицы, которую побеспокоили во время насиживания яиц. Мне нужно было овладеть марсианским в той ступени, в которой владел им Бонфорт. Он приложил много усилий к тому, чтобы преодолеть недостаток способностей, и каждое слово и фраза, произнесенные им по-марсиански были тщательно записаны им на пленку и отсняты, чтобы он мог изучать свои ошибки.

Вот и мне пришлось изучать его ошибки. Проектор перенесли в офис и рядом со мной усадили Пенни, в обязанности которой входило менять бобины и отвечать на вопросы.

Все человеческие языки делятся на четыре группы: флективные, такие, как например, англо-американский; позиционные, как китайский; агглютинативные, как турецкий, и полиспитетические (с синтаксическими единицами), как эскимосский – к которым, само собой, мы теперь добавили внепланетные языки, диковинно-чуждые и непосильные для человека, как с огромным трудом воспринимаемый и с человеческой точки зрения совершенно невозможный венерианский. К счастью, марсианский язык во многом напоминает земные языки. Базисный марсианский, торговый язык, позиционен и содержит в себе только самые конкретные идеи – вроде приветствия «Я вижу тебя». Высший марсианский полиспитетичен и чрезвычайно стилизован, обладая специальным выражением для каждого нюанса их сложной системы поощрений и наказаний, обязательств и долгов. Все это оказалось почти непосильным для Бонфорта. Пенни сказала, что он еще мог читать эти полчища точек, которые они используют в качестве письменности, и довольно бегло, но что касается разговорного высшего, то на нем он мог произнести едва ли несколько сотен фраз.

Боже, сколько мне пришлось потрудиться, чтобы овладеть тем немногим, что он знал!

Пенни пребывала в еще большем напряжении, чем я. И она и Дэк немного говорили по-марсиански, но львиная доля нагрузки по обучению пала на ее плечи, так как Дэку приходилось большую часть времени сидеть в рубке у приборов: смерть Джека лишила его надежного помощника. На протяжении последних нескольких миллионов миль, оставшихся до Марса, мы перешли с двойного ускорения на одинарное и за все это время Дэк вообще ни разу не наведался к нам. Я посвятил все это время изучению ритуала, который необходимо было знать, чтобы принять участие в церемонии принятия в гнездо. Само собой, не без помощи Пенни.

Я как раз кончил изучать речь, в которой благодарил за принятие в гнездо Ккаха – речь, довольно похожую на ту, которую произнес бы еврейский юноша, принимая на себя все обязанности мужчины, но гораздо более выразительную и стройную, как монолог Гамлета. Я прочитал ее, со всеми ошибками в произношении, характерными для Бонфорта, и с его особым тиком. Закончив, я спросил:

– Ну как?

– Очень хорошо, – серьезно ответила она.

– Спасибо, завиток, – это было выражение, подхваченное мной с одной из бобин с уроками языка. Так Бонфорт называл ее, когда приходил в хорошее настроение – и это прозвище вполне отвечало роли.

– Никогда не смейте называть меня так!

Я посмотрел на нее с откровенным недоумением и, все еще продолжая играть, спросил:

– Но почему, Пенни, деточка?

– Не смейте называть меня деточкой! Вы, мошенник! Болтун! Актеришка!